Григорий Аредаков: «На мою жизнь пришлось много открытий»

Вообще, художественный руководитель театра драмы им. Слонова Григорий Аредаков на сцене с четырех лет. Не хотелось бы считать 65-летие, отпразднованное артистом в минувшее воскресенье, поводом для подведения итогов, ведь его работа в театре не прекращается ни на минуту. Хотя сам Григорий Анисимович считает, что итоги надо подводить регулярно и даже каждый день. Однако юбилей, пусть даже не круглый, -хороший повод поговорить. Конечно, мудреными вопросами маститого актера, давшего неисчислимое количество интервью, не удивить. И все же «НО» попросила поделиться житейской мудростью человека, отдающего театру всю жизнь.
- Григорий Анисимович, вспомните ваше первое появление на сцене в качестве профессионала.
- В саратовском театре впервые на сцену я вышел в 1961 году. Играл в сказке идолище заморское. Меня срочно ввели, поскольку артиста скрутил радикулит. Тогда про это сняли телесюжет, но он не вышел. Как так - студент-первокурсник вдруг заменяет ведущего артиста? Нехорошо. Считали, что возгоржусь.
- За столько лет работы в театре вам, наверное, все ясно в искусстве?
- Слава богу, профессия такая, что ничего не ясно. Каждый раз открытия, каждый раз «езда в незнаемое». Человек, который говорит, что он знает все про профессию - или недалекий, или плохой. Какую-то технологию знаешь, предполагаешь, что будет. Опыт какой-то существует. Но опыт - не лучшее в искусстве. В одной неважной пьесе говорили: «Опыт - это ум дураков». Ну, может быть, не стоит так категорично, но опыт ничего не может заменить.
- Поэтому не приветствуется, если абитуриенты на актерское отделение где-то занимались театром?
- Конечно. Первые шаги студент должен делать открытым, чистым листом. У каждого педагога есть своя методика преподавания, свой взгляд, свое отношение к правде существования на сцене. Но знаете, как делали раньше умные, способные молодые люди? Они заканчивали театральное училище в Саратове, куда принимали после 8-го класса, и после четырех лет обучения уезжали в театральные вузы Москвы, где убеждали всех, что они никогда и нигде не занимались.
- И им верили?
- К тому времени они уже овладевали актерским мастерством и давали понять, что все делают искренне, с пониманием, но не более того. Ребята поступали в вузы Москвы и становились большими артистами. Не буду называть фамилии - они у всех на слуху.
-Ну хотя бы одну назовите.
- Галя Тюнина. И иже с ней
- Вам с родителями пришлось поездить по стране: из Улан-Удэ, где вы родились, в Архангельск, потом в Краснодар. Как в Саратове оказались?
- В Саратове мы оказались по разным причинам, больше по творческим. Отец был театральным художником, главным художником в Краснодарском театре. А режиссер, с которым он работал в Краснодаре, Михаил Михайлович Ляшенко, приехал сюда и пригласил отца. В 1958 году мы приехали, с этих пор я в Саратове и обитаю, Здесь учился, попал в первый послевоенный набор в театральное училище. Во в время войны оно прервало свою деятельность и в 1960 году практически образовалось заново.
- Чем вам запомнились студенческие годы?
- Тем, что они студенческие. Это один из самых лучших периодов в жизни человека, когда открываешь мир, когда учишься профессии, когда у тебя все впереди, когда потрясающая творческая атмосфера, каждая секунда занята у тебя, когда ты постоянно делаешь дело, когда у тебя остается время и на все остальное. Конечно, и сегодня студенты много занимаются, весь день проводят на факультете. Но, когда мы учились в 60-е годы, была оттепель, свежий воздух, надежды, открытия... На нашу жизнь пришлось очень много открытий - в литературе, драматургии, западном кино и так далее, поэтому было интереснее. Сейчас огромный доступ к информации, поэтому, может быть, у молодежи меньше открытий.
- Своих студентов вы отпускаете на съемки или не приветствуете это?
- Не приветствую, но отпускаю. В сериалы - нет. Хочет зарабатывать деньги - пусть идет и живет в этом мире. Кино - да, но смотря кого отпускать. Съемки в молодом возрасте очень опасны. То, что молодое неокрепшее существо принимает за славу, - это маленькая известность. Известность, фотографии, поклонницы - все влияет на человека, и он вдруг может подумать о себе, что он актер. А даже когда взрослый человек начинает верить, что он состоявшийся актер, это тоже не очень хорошо.
- Почему ваши сыновья не пошли в актеры? Ведь у детей, выросших за кулисами, судьба часто предопределена.
- Вот уж не знаю. У старшего, во-первых, голос слабый для актера. Младший не пошел, наверное, поглядев на то, как живет его папа. Хотя они играли вместе со мной на сцене. Федька, когда был маленький и учился игре на скрипке, в спектакле «Гекуба» играл мою совесть, то есть совесть моего героя. И было довольно трудно со своим сыном вести диалог: ему лет шесть,. а ведь детям врать нельзя!
- Каково быть одновременно актером и худруком - одно из другого вытекает?
- Нет, не вытекает. Это совершенно разные веши. На сколько сложно? Я не профессионал - администратор. И никогда не собирался быть никаким начальником. Я никогда не рвался - кресло и считаю свое присутствие в нем волей обстоятельств, а не моим желанием. Я себя ощущаю старшим артистом, скажем так.
- Актерская профессия - профессия для человека с тонкой нервной организацией. Вы себя таким ощущаете?
- Нет. Скажу больше: проживя столько лет в театре, человек обретает более крепкую, закаленную нервную организацию. Один из моих персонажей говорил: «Из тонких парфюмов соткана душа моя». Вот эти «парфюмы» душевные и должны быть в человеке. А в житейском плане актерская профессия помогает жить в обществе, помогает в общении, понимании. Ведь актер всегда оправдывает своего персонажа. А играешь разных людей. И потому поневоле начинаешь оправдывать своих оппонентов и других людей, с которыми общаешься.
- Что было бы для вас главным подарком?
- Главным подарком - на юбилей или не на юбилей - для меня было бы, если бы в правительственных документах появилось слово «искусство» или «театр». Чтобы отношение к театру, литературе, художникам изменилось в обществе. Но это невозможно.
- Почему? Может быть, не сразу, но...
- Это невозможно никогда. Даже если хорошо относятся, все равно захочется, чтобы менялось в лучшую сторону. А это недостижимо.
- Как вы относитесь к бенефисам?
- Потрясающе - в том понимании, в каком бенефис был раньше, в девятнадцатом веке. Тогда сбор от спектакля шел в пользу актера. Всю жизнь актеры были бедные. Конечно, это надо было заслужить. Бенефис получали ведущие, лучшие артисты. Раньше благодарное купечество приходило к бенефицианту и дарило ему, например, золотые портсигары. Это был праздник и для бенефицианта, и для зрителей. Но сейчас система изменилась и превратилась в отчет артиста о проделанной работе, который всегда подгадывается к какому-то юбилею. Бенефис в старом понимании - это очень хорошо. Кто хочет - пусть делает.
- Вы хотите?
- Нет. Потому что 65 лет - это промежуточный возраст между бенефисами или юбилеями. В 60 был у меня юбилейный вечер. Даст бог, доскребу до семидесяти, тогда выйду на сцену и буду доказывать: смотрите, я живой, я еще существую.
- Известно, что Владимир Этуш, сидя в зале на капустниках своих студентов, имеет строгий вид и непроницаемое лицо и как будто смотрит на все это осуждающе. Ваше отношение к таким мероприятиям?
- Когда студенты выходят на сцену - это ужасно. Я смотрю на их выступления как на урок по актерскому мастерству, и мне не все нравится. Когда коллеги поздравляют - смотрю с удовольствием, радуюсь и смеюсь. Дело-то хорошее, если смешно!

Беседовала Ирина Кабанова «Неделя области» 21 января 2009